«Одержимость коллекционера»

Время читать Роджера Желязны

– Что ты здесь делаешь, человек? 

– Это длинная история. 

– Прекрасно, я люблю длинные истории. Садись и рассказывай. Нет, только не на меня! 

– Извини. Так вот, я здесь из-за моего дядюшки, он сказочно богатый… 

– Подожди. Что значит “богатый”? 

– Ну, очень состоятельный. 

– А что такое “состоятельный”? 

– Хм. У него куча денег. 

– Что такое “деньги”? 

– Ты, кажется, хотел услышать мою историю? 

– Да, но я хотел бы понимать, что ты говоришь. 

– Извини, Булыжник, но я и сам тут не все понимаю. 

– Меня зовут Камень. 

– Ладно, пускай Камень. Предполагалось, что дядюшка, человек с весом, пошлет меня учиться в Космическую Академию, но он этого не сделал. Ему больше по вкусу гуманитарное образование. И он отправил меня в университет, в эту допотопную скукотищу, изучать негуманоидные цивилизации. Улавливаешь мою мысль? 

– Не совсем, но, чтобы оценить, не обязательно понимать. 

– Вот и я то же говорю. Мне вовеки не понять дядю Сиднея, но я вполне оценил его возмутительные вкусы, сорочьи наклонности и страсть вечно путаться в чужие дела. До того оценил, что даже тошнит. А больше мне ничего не остается. Дядюшка – плотоядный идол всего нашего семейства и обожает ставить на своем. К несчастью, он у нас еще и единственный денежный мешок, а отсюда следует так же неукоснительно, как ИКССТ за ЭЗЕНТОМ, что он стоит на своем всегда, во всех случаях без исключения. 

– Эти ваши деньги, как видно, очень важное вещество. 

– Настолько важное, что загнало меня за десять тысяч световых лет на безымянную планету… кстати, я как раз подобрал для нее имя: Сквернида. 

– ДЗАТТ невысокого полета – жаден гадина, потому у него и полет невысок. 

– Да, я заметил. Хотя ведь ДЗАТТ – это мох, так? 

– Так. 

– Отлично, значит, с упаковкой будет проще. 

– Что такое “упаковка”? 

– Это когда кладут что-нибудь в ящик, чтобы переправить куда-нибудь в другое место. 

– То есть передвинуть? 

– Примерно. 

– А что ты собираешься упаковать? 

– Тебя, Камень. 

– Но я не из тех, которые скользят… 

– Послушай, мой дядюшка коллекционирует камни, понял? А вы тут – разумные минералы, единственные на всю галактику. И притом ты самый большой, другого такого крупного я еще не встречал. Улавливаешь мою мысль? 

– Да, но я никуда не хочу двигаться. 

– А почему? Ты будешь самый главный во всей дядюшкиной коллекции. Вроде как в стране слепых и кривой – король, да простится мне такое вольное сравнение. 

– Пожалуйста, не надо сравнений. Не знаю, что это означает, но звучит отвратительно. А откуда твой дядюшка узнал про нашу планету? 

– Один мой наставник вычитал про нее в бортовом журнале старинного космического корабля. Наставник, видишь ли, собирал коллекцию старых бортовых журналов. А журнал этот вел некий капитан Красогор, он совершил тут у вас посадку несколько веков назад и подолгу беседовал с вашим братом. 

– Как же, как же, славный старый ворчун Красогор! Что-то он поделывает? Передай ему привет и… 

– Он умер. 

– Что ты сказал? 

– Красогор умер. Кончился. Загнулся. Отдал концы. Вздиблился. 

– Да неужели! Когда же это случилось? Я уверен, это было прекрасное зрелище, просто великолепное… 

– Право, не знаю. Но я сообщил о вашей планете дядюшке, и он решил, что ты ему необходим для коллекции. Потому я и прилетел, он послал меня за тобой. 

– Это очень лестно, но я никак не могу с тобой лететь. Мне уже скоро пора диблиться… 

– Знаю, я все прочитал про дибленье в журнале капитана Красогора, только дяде Сиднею не показал. Загодя выдрал эти страницы. Пускай он будет поблизости, когда ты вздиблишься. Тогда я получу в наследство его деньги и уж сумею щедро вознаградить себя за то, что не попал в Космическую Академию. Во-первых, заделаюсь горьким пьяницей, во-вторых, стану распутничать вовсю… а может, в обратном порядке… 

– Но я хочу диблиться здесь, среди всего, с чем я сросся нераздельно! 

– Вот лом. Я тебя от всего этого отделю. 

– Только попробуй, я сию же минуту вздиблюсь. 

– Ну нет. Прежде чем завести этот разговор, я высчитал твою массу. В земных условиях пройдет по меньшей мере восемь месяцев, пока ты достигнешь нужной величины. 

– Да, верно, я хотел тебя обмануть. Но неужели ты не знаешь жалости? Я провел здесь столько веков, с тех пор как был совсем маленьким Камешком. Здесь жили мои предки. Я так старательно собирал мою коллекцию атомов, ни у кого в окрестности нет лучшей молекулярной структуры. И вдруг… вырвать меня отсюда, когда вот-вот настанет время диблиться… с твоей стороны это просто бескаменно! 

– Не горюй, все не так страшно. Уверяю тебя, на Земле ты сможешь пополнить свою коллекцию самыми прекрасными атомами. И ты увидишь такие места, где еще не бывал ни один Камень с твоей планеты. 

– Слабое утешение. Я хочу, чтобы мои друзья видели, как я диблюсь. 

– Боюсь, что об этом не может быть и речи. 

– Ты очень жестокий, человек. Надеюсь, ты будешь поблизости, когда я вздиблюсь. 

– Когда настанет час этого события, я уж постараюсь оказаться подальше, ведь у меня впереди шикарные кутежи. 

На Скверниде сила тяжести гораздо меньше земной, так что Камень без труда удалось подкатить к планетолету, упаковать и с помощью лебедки водворить внутрь, по соседству с атомным двигателем. Но планетолет был легкий, спортивный; чтобы приспособить его для скоростных пробегов, владелец снял часть защитной брони; вот почему камень вдруг ощутил жар вулканического опьянения, почти мгновенно прибавил к своей коллекции самые что ни на есть отборные образчики – и тут же вздиблился. 

Огромным грибом он взметнулся ввысь, потом мощными волнами разнесся над равнинами Скверниды. Несколько юных Камней низринулись с пыльных небес, отчаянным воплем на общей всем в этих краях волне возвещая о муках своего рождения. 

– Взорвался, – сквозь треск разрядов промолвил один из дальних соседей. И раньше, чем я думал. А каким жаром обдает, одно удовольствие! 

– Да, великолепно вздиблился, – подтвердил другой. 

– Что ж, если ты хороший коллекционер, твои труды всегда увенчаются успехом. 


Перевод Норы Галь

Все буквы этого произведения взяты здесь, если вам не маловато — тут еще есть